Шел теплый дождь. Косые искрящиеся струйки, подобно тонким полупрозрачным зеркалам, впитывали в себя призрачный Лжесвет и превращались в восхитительные, но недолговечные произведения искусства, которые на доли секунды зависали в воздухе. Только бы и любоваться, но люди все равно брюзжали — им не нравилось ощущать, что их волосы промокли.

— Сержант! Сержант Видрик! — орал часовой перед постом, расположенным в южной части Муравейника.

— В чем дело, сынок? — тощий немолодой Видрик высунулся в окно и немедленно был вознагражден ушатом воды, вылившимся ему на голову из водостока. Оглушительно прогремел гром.

Часовой по имени Констанцо, недавно устроившийся в патрульную службу Северного Угла, приблизился к зданию. Он вел за собой Кроткого ослика, впряженного в повозку с открытым верхом. Сзади повозку конвоировали еще двое «желтых курток». Судя по всему, они являлись весьма чувствительными личностями, поскольку кутались в непромокаемые плащи и вообще имели жалкий вид.

— Мы тут кое-что нашли, сержант, — доложил Констанцо. — Кое-что довольно странное.

Совместные команды «желтых» и «черных курток» усиленно прочесывали южную часть города, выискивая злоумышленников — прошел слух, будто прошлой ночью была совершена попытка нападения на Воронов Насест. Одним богам известно, что, по мнению Паука, могли найти солдаты под камнями и корягами Отстойника и Пепелища… Впрочем, Видрик не привык задаваться такими вопросами. Велено, значит, надо делать.

— Что значит «довольно странное»? — поинтересовался он. Накинув свой непромокаемый плащ и опустив капюшон, он прошел под дождем к повозке, помахав по дороге «желтым курткам», один из которых на прошлой неделе проиграл ему два барона в кости и до сих пор не отдал долг.

— Да вы сами взгляните, — ответил Констанцо, откидывая мокрое одеяло, которым была накрыта повозка.

Под ним лежал молодой человек — худощавый, лысоватый, с отросшей щетиной на невероятно бледном лице. Одет он был в изысканный серый камзол с алыми отворотами, местами забрызганный кровью. Незнакомец был жив, но, похоже, совершенно не в себе. Он лежал на дне повозки, прижимая к щекам лишенные пальцев руки и устремив на сержанта абсолютно безумный взгляд.

— Ммэ-о-ы-ы, — промычал он. — Мэ-э-о!

Видрик разглядел, что язык незнакомца отрезан под корень; в глубине рта виднелся темный шрам, все еще сочащийся кровью.

— Э-ы-ы-ы-ы!

— Спаси и помилуй, святой Переландро! — отпрянул сержант. — У него на запястье… это то, что я думаю?

— Да, сержант, — кивнул Констанцо. — Он контрмаг. Вернее, был им…

Он снова накинул одеяло на свою находку и полез в карман форменной куртки.

— Тут есть кое-что еще, — проговорил он с заговорщицким видом. — Давайте пройдем внутрь, в помещение.

Видрик провел юношу в свою сторожку, где они по крайней мере смогли скинуть капюшоны. Констанцо протянул сержанту кусочек пергамента, сложенный пополам.

— Мы обнаружили его в Пепелище, на одной из заброшенных вилл, — пояснил он. — Это уже само по себе странно. Парень валялся на полу, а это лежало у него на груди.

Видрик развернул пергамент и прочитал: «Просьба доставить лично Пауку господина герцога для возвращения в Картен»

— О боги! — окончательно расстроился сержант. — Он и в самом деле настоящий картенский контрмаг. Похоже, не слишком поладил с местной публикой.

— Что будем с ним делать, сержант?

С тяжелым вздохом Видрик сложил записку пополам и вернул ее молодому часовому.

— Самое правильное, что мы можем сделать — это поскорее сбыть его с рук и позабыть о том, что видели. Тащите парня прямо во Дворец Терпения, и пусть начальство само ломает голову над этой загадкой.

Донья Анджавеста Ворченца, вдовствующая графиня Янтарного Кубка, стояла на набережной, кутаясь в меховой плащ, и наблюдала, как команда солдат орудует на барже. В руках у них были длинные деревянные шесты, которыми они методично тыкали в размокшую жижу под ногами. Как и следовало ожидать, запах стоял умопомрачительный.

— Мне очень жаль, госпожа, но мы установили, что на тех двух баржах ничего нет, — проговорил сержант, стоящий рядом с графиней. — Что же касается этой… мои люди копаются здесь уже битых шесть часов. Мы, конечно, можем продолжить и дальше, но я сильно сомневаюсь, что здесь найдется что-либо ценное.

Донья Ворченца тяжело вздохнула и бросила взгляд в сторону кареты, стоящей поодаль на набережной. Она освещалась алхимическими фонарями гербовых цветов рода Ворченца. Внутри сидело трое пассажиров — супруги Сальвара и капитан Рейнарт. Ворченца кивком подозвала их к себе.

Первым подошел Рейнарт — одетый в непромокаемый плащ, он переносил проливной дождь с несгибаемой стойкостью. Лоренцо и София тоже были в плащах, а дон Сальвара дополнительно держал над головой жены широкий шелковый зонт.

— Позвольте, я угадаю, — сказал капитан. — В баржах одно дерьмо?

— Боюсь, что так, Стефан, — кивнула донья Ворченца. — Благодарю вас за потраченное время, сержант, можете отпустить своих людей. Не вижу смысла продолжать работу.

Обрадованные «желтые куртки» поспешили покинуть баржу, аккуратно неся на плечах перепачканные шесты. Донья Ворченца устало провела руками по лицу и вдруг согнулась пополам.

— Донья Ворченца? — бросилась к ней испуганная София. Мужчины осторожно поддержали старую графиню за плечи, но та внезапно выпрямилась и разразилась глухим, кудахчущим смехом. Не в силах сдержаться, она утирала слезы и махала сухонькими кулачками.

— О боги, — проговорила она наконец. — Нет, это уже слишком!

— В чем дело, донья Ворченца? — капитан Рейнарт взял ее за руку и заглянул в глаза.

— Деньги, Стефан, — промолвила графиня в перерывах между приступами смеха. — Капа Разо и не думал прятать здесь деньги! Этот мелкий поганец заставил нас копаться в дерьме исключительно ради своего удовольствия. Деньги же находились на борту «Сатисфакции».

— Почему вы так решили?

— А разве не ясно? Впрочем, меня тоже только что осенило… все идеально сходится. Легко быть умным задним числом. Помнишь, капа Разо передавал на зачумленный корабль воду и продукты?

— Ну да.

— Так вот, он занимался этим не из благотворительности, как все считали. Под ширмой помощи больным он переправлял на фрегат награбленные денежки.

— Куда? На зачумленный корабль? — изумилась донья София. — Но какой в этом прок?

— Да не было там никакой чумы! — воскликнула Ворченца. — Все это сплошное вранье.

— Но почему же Лукас так настаивал на уничтожении корабля? — спросил дон Лоренцо. — Это что, мелкая месть? Мол, раз мне не досталось, пусть никто не пользуется…

— Лукас — вымышленное имя, мой дорогой Лоренцо. На самом деле его звали Каллас. Таврин Каллас.

— Да как бы его ни звали! Согласитесь, сорок пять тысяч крон плюс все состояние Барсави — деньги немалые. Ради такого богатства любой бы постарался.

— Да, — медленно произнесла донья Ворченца. — И он ведь объяснил, почему так поступает. Буквально назвал вещи своими именами. А я, старая дура, не поняла!

— Прошу прощения, дона Ворченца, но мы не вполне улавливаем вашу мысль, — настаивала София.

— Бич обмолвился, что является священником Тринадцатого Бога, — пояснила графиня. — Может быть, вы слышали об этой ереси? Безымянный Тринадцатый, Лукавый Хранитель, покровитель воров и мошенников. Вспомните, что сказал Бич — «сделайте все, как подобает». И он не оговорился — именно КАК ПОДОБАЕТ, — она снова разразилась неудержимым хохотом. — О боги, ведь Анатолиус убил троих его друзей! В том-то все и дело. Никакой угрозы корабль не представлял, и Бич заботился вовсе не о спасении Каморра. Это была обычная «плата за смерть», Стефан… Ритуальная жертва.

В озарении капитан ударил себя, по лбу, и тут же с его капюшона хлынул целый дождевой водопад.

— Именно «плата за смерть», — повторила донья Ворченца. — И я, старая идиотка, помогла ему утопить эти деньги! Теперь они лежат на дне Каморрского залива, среди кровожадных акул.