— А мальчишке на входе можно доверять? — прокричал Локки, стараясь перекрыть шум. — Он не украдет нашего козла?

— Ни в коем случае. — Цепп сделал сложный сигнальный жест группе мужчин, меряющихся силой рук. Несколько зрителей ухмыльнулось и помахало в ответ. — Во-первых, это его работа. Во-вторых, я хорошо заплатил. И в-третьих, только сумасшедший польстится на Кроткое животное.

Название «Последняя ошибка» несло в себе определенную символику — заведение служило своеобразным памятником людям, проявившим недостаток находчивости перед лицом жизненных обстоятельств. Стены таверны были размалеваны множеством остроумных граффити; под каждым значилась надпись-приговор: «Он прокололся». Над стойкой красовалось полное боевое облачение рыцаря с пробитым на груди панцирем. По стенам были развешаны сломанные клинки и разбитые шлемы, обломки весел, мачт и разорванные в клочья бушлаты матросов. Хозяин таверны особо гордился тем, что увековечил память каждого корабля, затонувшего в окрестностях Каморра за последние семьдесят лет.

Именно в это заведение отец Цепп и притащил Локки Ламору, словно шлюпку на буксире у галеона. В южной части зала на возвышении располагался альков, частично завешенный портьерами. Рядом стояла группа людей с цепкими глазами. Все они, даже несколько женщин, были буквально увешаны оружием, нося его открыто и напоказ: кинжалы, дротики, медные и деревянные дубинки, короткие тесаки, топорики и арбалеты — от маленьких уличных до больших, способных убить лошадь и даже пронзить камень (во всяком случае, так казалось оробевшему Локки).

Один из этих стражей остановил отца Цеппа, и они шепотом перекинулись парой слов. Затем он отправился с докладом в альков, в то время как его товарищи продолжали сверлить взглядами Цеппа и его спутника. Вскоре охранник вернулся и поманил пришельцев внутрь.

Так Локки впервые попал на аудиенцию к Венкарло Барсави. Капа Каморра восседал на простом табурете за обычным деревянным столом. Чуть поодаль у стены замерло несколько человек из числа любимчиков — достаточно близко, чтобы в случае нужды мгновенно оказаться рядом, но достаточно далеко, чтобы не слышать разговоров начальства.

Барсави был крупным широкоплечим мужчиной — та же стать, что и у отца Цеппа, — но ощутимо моложе его. Черные напомаженные волосы были туго стянуты на затылке, а подбородок окаймляла густая борода, заплетенная в три косицы — одна поверх другой. При каждом резком движении они мотались, как витые веревки, достаточно грубые, чтобы больно хлестнуть по голой коже.

Барсави был одет в камзол, жилет, бриджи и башмаки из одного и того же темного материала. Локки с удивлением разглядывал толстую, необычайно жесткую кожу — лишь пару минут спустя мальчик понял, что она принадлежит акуле. Внимание привлекали странные белые пуговицы, украшавшие жилет и манжеты капы. Такая же неровная шероховатая бусина имелась на булавке, которой был сколот красный шейный платок. О великие боги, это человеческие зубы!

На коленях у Барсави сидела девочка примерно одного возраста с Локки — с коротко подрезанной копной темных вьющихся волос и нежным овальным личиком, на котором с недетской настороженностью мерцали большие черные глаза. Одета она была не менее странно и своеобразно, чем сам капа: из-под подола белого, шитого золотом шелкового платья, какое пристало дочери аристократа, выглядывали черные кожаные башмачки с металлическими набойками и острыми шипами на пятках и носках.

— Так вот он какой, этот юный гений, поставивший в тупик нашего дорогого Делателя Воров. — Голос у Барсави был низкий, говорил он слегка в нос, с едва уловимым вераррским акцентом.

— Тот самый, ваша честь. — Отец Цепп подтолкнул Локки вперед. — Теперь он благополучно ставит в тупик меня и моих воспитанников. Позвольте представить вам Локки Ламору, бывшего обитателя Сумеречного холма, а ныне послушника Всеблагого Переландро.

— Скажем проще — НЕКОЕГО божества, — фыркнул Барсави и потянулся за маленькой деревянной коробочкой, лежащей на столе возле его локтя. — Как приятно видеть твое чудесное исцеление, Цепп! Давай покурим на радостях. Вот, угощайся. Джеремитский «Черный корень» — высший сорт, только на этой неделе доставили.

— Не могу отказать себе в таком удовольствии, Венкарло. — Цепп принял туго свернутую сигару в красной обертке. Пока мужчины по очереди склонялись над вощеным фитильком для прикуривания (при этом Цепп ловко подбросил на стол маленький мешочек с пожертвованиями), девочка успела составить определенное мнение о юном госте.

— По-моему, папа, он просто маленький уродливый мальчишка. Похож на скелетик с кладбища.

Капа закашлялся, выпуская первый клуб дыма. Уголки его рта поползли наверх в скептической усмешке.

— А ты, моя милая, — крайне неосмотрительная в суждениях маленькая девочка! — Барсави снова затянулся и выпустил прямой столб прозрачного дыма. Комната наполнилась приятным сладковатым запахом с ноткой жженой ванили. — Прошу извинить мою дочь Наццу. Я повторяю ошибку большинства отцов — ни в чем не могу ей отказать, потакаю всем капризам. В результате девчонка растет с замашками пиратской принцессы. А сейчас, заполучив новые опасные ботиночки, она стала и вовсе невыносима.

— Да, я всегда при оружии, — гордо заявила малышка, в подтверждение своих слов постукивая каблуками.

— Однако, моя дорогая, ты наговариваешь на бедного мальчика. Локки, безусловно, не уродлив. Это просто печальные последствия жизни на Сумеречном холме. Поживет у отца Цеппа месяц-другой — станет круглым, как снаряд для катапульты.

Несколько секунд девочка задумчиво сверлила взглядом Локки, затем отвернулась к отцу.

— Ты собираешься сделать его своим пезоном, папа? — спросила она, рассеянно поигрывая косичками его бороды.

— Да, золотце, мы с Цеппом об этом подумываем.

— М-м-м… Тогда я выпью еще коньяка, пока вы будете проводить церемонию.

Глаза капы Барсави сузились, вокруг них собрались глубокие морщины, придав его суровому взгляду подозрительное выражение.

— Ты уже выпила два стакана за сегодняшний вечер. Твоя мать убьет меня, если я позволю тебе еще хоть каплю, и будет права. Лучше попроси слугу принести тебе пива.

— Но мне больше нравится…

— То, что тебе нравится, маленькая тиранка, — веско произнес капа, — не имеет никакого значения, если я тебе что-то велю. До самого утра тебе на выбор предлагается пиво или пустой воздух. Выбор за тобой.

— Ну… Тогда я выбираю пиво.

Барсави собрался осторожно спустить девочку с колен, но та ловко вывернулась из его грубых мозолистых рук с толстыми пальцами. Металлические каблучки звонко процокали по полу — Нацца решительно направилась к застывшему в нише помощнику капы, чтобы распорядиться насчет выпивки.

— И еще, моя милая, — крикнул ей вслед Барсави. — Если кто-нибудь из моих людей снова пострадает от твоих шипов — не меньше месяца будешь ходить в красных сандалиях. Уж это я тебе обещаю!

Капа снова затянулся сигарой и обернулся к отцу Цеппу.

— Не девчонка, а бочка с горючим маслом, — притворно пожаловался он, хотя видно было, что отец гордится дочерью. — На прошлой неделе вообще отказывалась ложиться спать без маленькой удавки под подушкой. «Хочу быть как папочкины телохранители!» — и весь разговор. Ее старшие братья пока не подозревают об этом, но сдается мне, что следующий капа Барсави будет носить юбку и чепчик.

— Теперь я понимаю, отчего вас позабавила история Делателя Воров про это юное дарование, — заметил Цепп, похлопав Локки по плечу.

— Еще бы… Хотя меня трудно чем-то удивить с тех пор, как подросли мои собственные дети. Впрочем, не о них сейчас речь. Меня интересует молодой человек, которого ты привел с собой для принесения клятвы пезона. Я планировал это событие несколько позже — этак на годик-другой, — ну да ладно. Подойди ко мне, Локки.

Капа Барсави протянул правую руку и приподнял подбородок мальчика, пристально глядя ему в глаза.

— Сколько тебе лет, Локки Ламора? Семь? Восемь? А у тебя на счету уже нарушение Тайного Договора, сгоревшая таверна и шесть или семь смертей. — Барсави с улыбкой покачал головой. — В моей банде есть взрослые люди как минимум в пять раз старше тебя, между прочим, наемные убийцы — но даже они далеко не так отчаянны, как ты. Итак, Цепп все объяснил тебе про мой город и мои законы?